О моей бабушке

1909 г.

К своему рассказу о купцах Гудовских и Яковлевых я приложила фотографию 1909 года, где изображена большая семья бологовского купца Михаила Яковлева: его сын и две старшие дочери с семьями. Даже не имея никаких сведений о судьбе этих людей, просто зная историю нашей страны, каждый может предположить, что дальнейшая жизнь этих представителей купечества после 1917 года наверняка сложилась нелегко…

Но на самом деле горе пришло в семью Яковлевых гораздо раньше – в 1911 году, когда случился тот ужасный пожар в кинотеатре в Бологое…

…С детских лет я слышала от бабушки Лизы горестный рассказ о том, как когда-то давно её мамочка сгорела во время пожара. Бабушка была тогда маленькой четырёхлетней девочкой, и эта потеря изменила всю её жизнь.

О том, что произошло в тот злосчастный день - 20 февраля 1911 года в Бологое, рассказали газеты.

      

Лиза Яковлева. 1909 год

В тот день в Бологое многие потеряли своих близких, а маленькие Зина, Лиза и Коля Яковлевы остались без матери – Екатерина Яковлева погибла в огне пожара. Александр Михайлович Яковлев остался вдовцом с тремя детьми. Вскоре он женился второй раз, родились дети, и, как в сказке о злой мачехе, дети от первого брака оказались обузой. Мою бабушку ещё ребёнком отправили в горничные на хлеба, в Удомлю в дом тётки по отцу – Бочиной (Яковлевой) Агриппины Михайловны. Константин Бочин был лавочником, их деревянный двухэтажный дом располагался в глубине двора за домом и складом купца Гудовского. На первом этаже дома была лавка, а на втором – жилые помещения. 

Так и росла девочка Лиза Яковлева, без отца и без матери, в чужом доме. После революции, когда Бочины переехали в Ленинград, она осталась в Удомле. Возможно, то, что в те годы бабушка была на положении прислуги, спасло её от каких-либо притеснений со стороны властей. Она выучилась и стала работать секретарем-машинисткой в Удомельском райисполкоме.

(Бабушка во втором ряду первая слева)

Дальнейшая жизнь её сложилась вполне благополучно: замужество, дети, интересная работа. Но всю жизнь бабушка переживала ту страшную потерю, и учила нас, своих внуков: «Берегите, любите своих мамочек!» Лишенная с детства родного очага, она превратила свой дом в Удомле в уютную пристань, куда её дети, а потом и внуки, с радостью стремились вернуться, потому что чувствовали там любовь, заботу, поддержку, искреннее участие. 

                                       
                                     Шалева Елизавета Александровна - моя бабушка

Каждое лето, вплоть до 1985 года, когда бабушки не стало, я с радостью приезжала в тот гостеприимный дом на улице Володарского. И я никогда не забуду, как бабушка доставала из альбома свою самую главную ценность – старую фотографию своих родителей, - тихонько проводила по ней рукой и в который раз рассказывала мне о своей погибшей в огне пожара любимой мамочке (см. P.S.)

Яковлева Екатерина - моя прабабушка

P.S. В июле 2017 года биограф семьи Гудовских Вера Богданова нашла в Тверском государственном архиве запись от 11 ноября 1901 года о бракосочетании Александра Михайловича Яковлева и Екатерины Ивановны Ерёминой. Таким образом, теперь мы знаем, что моя прабабушка родом из деревни Долгих, что под Вышним Волочком, и происходит из семьи Ерёминых.

Источники: http://s302.photobucket.com/user/dedushkin_a/library/?sort=3&page=8

Удомельская средняя школа

Мои родители учились в Удомельской средней школе. Мама жила в Удомле на ул. Володарского, а папа - в деревне Вакарино. 
Как и всем деревенским школьникам, чтобы добраться до школы в Удомлю, папе приходилось каждый день преодолевать 7 км пешком туда и обратно, в любую погоду любого времени года. Удомельским было легче. Мама рассказывала, что иной раз бабушка будила их утром со словами: "Вставайте, сони! Посмотрите в окно: уже деревенские в школу идут!"

Вспоминая школу, родители прежде всего с благодарностью говорят о своих учителях, которые давали ученикам такие крепкие и глубокие знания, что имея желание, они всегда могли поступить в вузы. Несколько школьных фотографий, сохранившихся в нашей семье, я выложила в альбоме «Удомельская школа. Фото».

п.Удомля. Школа в 1950-е годы

Немного истории. Первая 4-хклассная земская школа появилась в Удомле ещё в 1909 году, а в 20-е годы в поселке было уже две школы: I и II ступени (одна давала четырехлетнее образование, вторая – семилетнее). В 1931 году школы двух ступеней объединились в одну, и в 1936 году ей был присвоен статус средней школы. Располагалась школа сразу в нескольких местах: в домах лесоторговца И.В. Калинина (напротив вокзала); 

Дом Калинина (сгорел в 2014 г.)

в доме купца Щёголева в Паношино (пересечение ул.Гагарина и Свердлова);

Бывшая школа в Паношино

в здании бывшей церкви в Паношино (находилась по адресу ул.Гагарина, 32)

Церковь в Паношино

К учебному году 1937 г. напротив вокзала было закончено сооружение нового здания для школы. На строительство был использован материал от разрушенной Богоявленской церкви в селе Николо-Стан (об этом читайте здесь).

п.Удомля. Здание школы. 1940 г.

Однако ещё долго занятия в школе вели в нескольких зданиях, у каждой из которых было своё название: белая, желтая, синяя и школа в Паношино. 

В 1963 году школе было присвоено имя изобретателя радио А.С. Попова.

Дело в том, что история Удомельской школы неразрывно связана с его семьёй. В 1920-е годы дети Попова – Степан, Александр, Раиса, Екатерина – работая учителями в школе, сделали очень много для обучения и воспитания молодого поколения удомельцев. 

Сидят (слева направо): А.С. Попов, дочери Екатерина, Раиса, Р.А. Попова; 

стоят сыновья Степан, Александр

Вот отрывок из статьи В.Чагодаева «Путь в большую жизнь»:

«Старший сын Попова – Степан Александрович, окончивший историко-филологический  факультет университета, преподавал в школе историю, другой сын – Александр Александрович, будучи еще студентом архитектурного отделения Академии Художеств (занятия были временно прерваны), обучал ребят рисованию и черчению. Школьным врачом и преподавателем гигиены (такой предмет преподавали в те годы) была Раиса Александровна. Она же вела уроки немецкого языка. Арифметику, начальный курс алгебры и русский язык преподавала Екатерина Александровна. Было ей тогда 19 лет…

…Заботливо воспитывал Александр Александрович юные таланты Удомельской школы, организовывал выставки рисунков учащихся, проводил экскурсии в Островно к художнику Богданову- Бельскому, на дачу «Чайка», где жил Бялыницкий-Бируля, известный советский художник.

Большим событием в культурной жизни посёлка было каждое выступление школьной художественной самодеятельности. И ничего, что сцена освещалась керосиновыми лампами, декорации и костюмы были не ахти какими – все спешили в Дом культуры, где выступал школьный театр. Раиса Александровна ставила на сцене с ребятами «Свадьбу» А.П. Чехова,  Евгения Александровна Кракау – «Снегурочку» А.Н. Островского.

Екатерина Александровна разучивала со школьным хором революционные песни  и романсы Глинки. Выступал на школьных вечерах и Богданов-Бельский, у которого был хороший голос…

Первый выпуск в школе был в 1921 году.  В то время Степана Александровича, учителя истории призвали в Красную Армию, и в Ростове-на-Дону, заболев тифом, он умер. Ушла на войну и врач Раиса Александровна. Многие выпускники вместе с Е.А. Кракау и Е.А. Поповой  уехали в Петроград…" («Калининская правда»,   7 мая 1964г., стр 4, № 106 (14109).

 

Открытие памятника А.С. Попову в Удомле 12 июля 1970 г. у здания школы №1. 
В центре: Раиса Александровна Попова, левее - Екатерина Александровна Кьяндская, 
преподававшие вместе с братьями в этой школе после 1918 г.

О том, что представляла собой Удомельская средняя школа в те далекие годы, рассказал в своих воспоминаниях профессор МГУ Ф.Я. Полянский (1907 – 1983), который был учеником школы в 1921-1928 гг.  

«Большое место в культурной жизни Удомли занимала школа II ступени, возникшая, видимо, в 1919 году. К моменту моего поступления в школе имелось уже 2—3 класса. Всего в дальнейшем насчитывалось около 125 учеников (в пяти классах). Школа была гордостью Удомли, олицетворением ее культурных достижений, детищем советской системы народного образования. Правда, выглядело это детище не особенно респектабельно, занимало недостаточно приспособленные помещения в прежних владениях купца Калинина. 

Не было даже микроскопа, учебников, библиотеки. Любознательный ученик мог получить лишь – задачник по алгебре Шапошникова и Вальцева да учебник Киселева по геометрии. Но положение спасал энергичный коллектив преподавателей. Все держалось на его энтузиазме. Директорствовал В. М. Хильмончик — заправский хозяйственник, химик, никогда не расстававшийся с красками и мелом, их следами на руках, одежде. Он часто выражал сомнение в способностях учеников понять и оценить «Евгения Онегина». Математику преподавал респектабельный и изысканный Н. И. Дмитриев. Он великолепно вел уроки, но ого отделяла от учеников холодная логика, некоторая надменность, излишняя самоуверенность. Кумиром девушек был Ф. М. Сивиков, тоже преподававший математику и отличавшийся военной выправкой. К его приходу в класс на доске писались уравнения (Сивиков=Басманова). Он делал вид, что ничего не замечает, но весь урок не подходил к доске. Ребята больше обожали «словесника» В. И. Горохова — необычайно приветливого и сердечного человека, умевшего «говорить по душам» на самые разнообразные темы, просто и естественно беседовать с учениками всех возрастов. Но всеобщим любимцем был историк, обаятельный и скромный, всегда доброжелательный и добрый, С. И. Волков. Он не только увлекательно рассказывал о походах Цезаря и Ганнибала, Карла Великого и Наполеона, но покорил нас своим энтузиазмом, подвижничеством, моральным ригоризмом. Мы восхищались своим наставником и любили его. На меня он оказал наибольшее влияние, стал моим первоучителем. Я пошел по его стопам. Мне довелось также учиться у детей великого изобретателя радио А. С. Попова. Его сын Александр Александрович обучал нас рисованию, а дочь Екатерина Александровна — немецкому языку. Они жили на даче в 7 километрах от Удомли, и мы ходили иногда туда сбрасывать снег с крыши. Александр Александрович был способным рисовальщиком, позднее учился в Академии художеств, но трагически погиб во время блокады Ленинграда. До сих пор я сохранил теплые чувства ко всем учителям Удомельской школы того времени и хочу еще раз благодарить их.

Состав учеников не был однородным. Шли еще первые годы формирования советской системы народного образования. Встречались купеческие сынки и поповские дочки, но вместе с тем усиливался демократический элемент, представленный отпрысками «исправных мужиков», причем часто из отдаленных деревень. Часто крестьянские дети учились лучше «удомельской интеллигенции», проявляя много усердия. Видимо, сказывался и их тернистый путь. Он был фактором «естественного отбора». В школе формировалась и пролетарская прослойка, учились дети железнодорожников и других рабочих. С 1925 года возникла комсомольская ячейка, объединившая многих учеников. Я сам сразу стал комсомольцем и активно участвовал затем в общественной работе как редактор стенгазеты, председатель самоуправления. Был избран даже в члены ревизионной комиссии товарищества «Просвещение». Особенно любил я ходить на деревенские сходки и спорить с мужиками в дымных избах по актуальным вопросам, толковать о международном положении, разъяснять законы о страховке и налогах, проводить подписку на газеты. Это было своего рода «хождение в народ», политическое испытание для учеников. Надеюсь, что гражданские добродетели и комсомольские традиции 20-х годов свойственны и новым поколениям учеников. Я желаю им успехов и дерзаний, столь полезных для нравственной закалки и политического воспитания. Если юноша не в состоянии мечтать и дерзать даже в 17-18 лет, то когда же он будет способен на это? Его жизнь окажется слишком обедненной.

Школьные годы оставили в моей памяти незабываемые и отрадные впечатления. Это были годы своеобразной, юношеской романтики. Я учился с упоением, считая себя счастливейшим существом на свете. Открывались все новые и новые горизонты. Каждый понедельник с караваем хлеба за плечами и бутылкой постного масла в кармане приходилось затемно отправляться в далекую Удомлю. Путь был дальний и шел через пустоши (Выгорода—Елено), хутора (Гришкино—Шевница—Матяиха—Игнатково), деревни (Роднево—Дубровка—Митронино—Верляйское—Верескуново—Вашурино—Каменка). Надо было отмахать 25 верст, а всего за 5 лет набиралось около 10 000. Это — расстояние от Москвы до Владивостока. Но все трудности оставались позади, раз тянуло учиться. Хотелось бы вновь пройти этой дорогой — через знакомые леса и деревеньки, с которыми связано так много дорогих мне воспоминаний.

Помню многих учеников, отличавшихся прилежанием или способностями, иногда удалью (А. Ланцов), яркой индивидуальностью (И. Смирнов, Н. Малыгин, В. Лебедев, Н. Щеголев, И. Струков, И. Воронов), отвагой (К. Яковлев, ставший летчиком), нравственными достоинствами (В. Соловьев, С. Тарасов). Запомнились и обаятельные девушки (К. Басманова, С. Аксакова, А. Загрядская, М. Маркова, А. Крылова, М. Щеголева и др.). Их королевой была Настя Пичугина, выделявшаяся необычайной красотой. Когда же она неожиданно бросила школу и вышла замуж за еремковского телеграфиста, то это привело в отчаяние ее поклонников. Помню и многих товарищей по классу – Е. Львова, М. Архипова, В. Захаренко, А. Молчанова, А. Дегтярева, М. Буквинова, И. Орлова, В. Рыжанова, а также соучениц — М. Волкову, Н. Крылову, О. Нетунахину, Н. Завьялову. Моими лучшими друзьями были Сережка Тарасов и Вася Соловьев, отличавшиеся умом, искренностью, душевной щедростью. К сожалению, судьба этих питомцев школы, как правило, осталась для меня неизвестной. Многие, видимо, погибли во время Отечественной войны (М. Архипов, А. Молчанов, К. Яковлев). В. Соловьев стал жертвой ленинградской блокады, будучи редактором многотиражки на заводе «Электросила». В послевоенный период Евгений Львов стал крупным хозяйственником, даже директором Ленинградского мясокомбината». («Удомельская быль» (отрывок). – Газета «Путь Октября», 11.02.1971г.)

Продолжение об Удомельской школе здесь

Источники: сайт о семье А.С. Попова  http://pravnuchka.ru/

Сайт школы №1 г.Удомля http://school1-555.ucoz.ru/index/shkolnyj_muzej/0-25

Удомля в годы войны. Госпитали

Занимаясь поиском сведений о военном госпитале ППГ №2295, в котором в годы Великой Отечественной войны служил мой дедушка, я обнаружила, что слова «Удомля в годы войны» и «госпиталь» неразрывно связаны друг с другом.

...На берегу озера Песьво, на холме, находится братская могила, в которой похоронены умершие в удомельских госпиталях бойцы Красной Армии. После войны на этом месте был разбит парк и поставлен памятник, у подножия которого всегда лежат цветы.

Удомля. 2014 г.

На территории Удомельского района в годы войны располагались 9 госпиталей. В самой Удомле их было два. «Первый, полевой подвижный госпиталь ППГ № 732, прибыл 15 октября 1941 г. Он занял большую часть помещений центральной районной больницы, расположенной на берегу озера Песьво, соседние жилые дома и контору рыбзавода. Раненые поступали в основном поездами, но прибывали и по воздуху. Лёгкие самолёты типа У-2, прозванные в народе «кукурузниками», садились прямо на озеро Песьво, в Больничном заливе.

Обычно приходилось на один рейс 4 раненых: два помещались в фюзеляжах и два – в специальных гондолах, подвешенных под крыльями. Раненые находились в «конвертах» - ватных мешках с входным клапаном, которым закрывали голову. Самолёты шли, как по расписанию, и точно в момент подлёта на берегу появлялись подводы-сани, которые отвозили раненых прямо в конвертах. Самолёт двигатель не выключал, и когда возвращали пустые «конверты», он тотчас же взлетал. Лётчик во время ожидания всегда был настороже: малейшая опасность – и «кукурузник» поднимался в воздух, делал противоистребительные виражи на малой высоте. В отдельные дни с фронта прилетало до 17 самолётов, т.е. до 68 раненых поступало в руки опытных врачей.

В конце января 1942 года на место убывшего ближе к фронту ППГ № 732 прибыл эвакуационный госпиталь ЭГ № 3475, простоявший здесь до 1 марта 1944 года. … весь обслуживающий персонал проживал на частных квартирах.

Госпиталь заполнял всю Удомлю. Его палаты размещались в Доме культуры, в средней школе, конторе Главмолоко, в аптеке, в двухэтажном доме по ул. Сталина (ныне Попова), во многих других зданиях». (Из книги «Калининский трудовой фронт в годы Великой Отечественной войны», авторы Г.П. Асинкритов и В.С. Папин) 

13 сентября 1941 г. в район прибыл эвакогоспиталь легкораненых – ЭГ № 1930, который разместили в д. Лайково-Попово, в трёх окрестных деревнях и в Лайковском бору в специально вырытых и оборудованных землянках. 18 сентября 1941 года появился полевой подвижной госпиталь № 2313 в деревне Копачёво, рядом с железнодорожной станцией Гриблянка.

Памятник погибшим воинам в д. Копачёво

По протоколам Удомельского РИКа было установлено, что и во Мсте, вкупе с Городищем, находился госпиталь № 4928.

17 октября 1941 г. открылся госпиталь-эвакоприёмник № 62 в с. Верескуново.

Памятник погибшим воинам в с.Верескуново

Иногда раненые, доставленные в Удомельский госпиталь по воздуху, переадресовывались тем же рейсом в отделение ЭП № 62, расположенное в д. Бережок на берегу озера Песьво. В апреле 1942 г. ЭП № 62 был сменён эвакогоспиталем ЭГ № 2720, который действовал в с.Верескуново до 1 июня 1943 г.

В с. Займище, на базе земской больницы, размещался полевой подвижной госпиталь ППГ № 1164, после него – эвакогоспиталь № 4915. О работе этого госпиталя в годы войны мы узнаем из рассказа о жительнице с. Займище Александре Ивановне Журавлевой («Удомельская газета», выпуск №19 от 08.05.2013, «Мамины сухари»):

«В 1942-м Александра была призвана в госпиталь, который расположился в Займищенской больнице. За тяжелоранеными ухаживали местные женщины, но моложе ее не было.
Тонюсенькая, почти прозрачная девчонка мыла бойцов, стерилизовала бинты, помогала в операционной и перевязочной. А после работы бежала на вторую смену - в подсобное хозяйство при больнице. Потом домой, где мама каждый день пекла лепешки и наливала в бидончик молоко для раненых, и обратно - в госпиталь. В тот год практически во всех домах в Займище и в Воронихе были размещены раненые. В доме Александры жили четверо бойцов, за которыми тоже нужно было ухаживать. А еще надо было помогать колхозу: рабочих рук не хватало.
Печальные дни службы - погребение умерших. Хоронили бойцов по четыре человека в одном большом гробу на краю березовой рощи у деревни. Спустя двадцать лет, в 60-е, захоронение частично перенесли в дер. Еремково, где установили памятник погибшим воинам.
А вот самые страшные эпизоды войны - авианалеты. Немцы нещадно бомбили Альфимовский разъезд, а разворот делали как раз над Займищем. Однажды Александра оказалась в поле в момент такого "разворота".
Немецкий летчик несколько раз пролетел мимо девушки. Она до сих пор помнит, с какой сальной ухмылкой рассматривал он беззащитную девчонку, метавшуюся по полю. И когда уже мысленно простилась с мамой и братом, повернул самолет на Еремково.
Год прослужила Александра медсестрой в Займище. А потом еще полгода - в Удомле, куда перевели госпиталь. Раненых со станции до госпиталя, что находился на ул. Володарского, в районе аптеки, носили на носилках. Для хрупкой девчушки это была непомерная ноша. Уронить раненого бойца было страшно. Но, стиснув зубы, несла...»

Памятник погибшим воинам в Еремково

В книге «Калининский трудовой фронт в годы Великой Отечественной войны» (стр. 44 – 47) содержатся очень интересные воспоминания удомельцев, участников тех событий.

И конечно же, вспоминая работу врачей в годы войны, нельзя не сказать о главном враче Удомельской районной больницы, Вичине Николае Дмитриевиче. Главным врачом он стал в 27 лет (в 1929 г.) и развернул строительство корпусов новой районной больницы, которую возглавлял с перерывом в 1941-1945 гг. до 1953 года. Ещё во время Финской войны Вичин Н.Д. работал хирургом во фронтовом госпитале, а с первых дней Великой Отечественной войны был мобилизован и возглавил эвакуационный госпиталь № 1738, а затем сортировочный эвакогоспиталь № 3127, сформированные в Уфе. В наградном листе майора медицинской службы Вичина Н.Д. записано: «… Будучи начальником госпиталя № 1738 и 3127 (с июля 1941 по март 1945 г.) сам лично и под его непосредственным руководством произведено 8750 больших операций и, несмотря на тяжёлый профиль госпиталей, руководимых им, госпитали дали более 70% воинов в строй Красной армии».

  

Источники: «Калининский трудовой фронт в годы Великой Отечественной войны», авторы Г.П. Асинкритов и В.С. Папин (https://www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q= ... GE&cad=rja)

«Удомельская газета», выпуск №19 от 08.05.2013, «Мамины сухари» (http://udomelskaya-gazeta.ru/article/36638/)

Старая Удомля. Воспоминания Евгения Стеблова

Е.Ю. Стеблов 
Народный артист России

Разыскивая информацию о старой Удомле, на страницах сайта Удомельской центральной библиотеки, я нашла выдержку из письма актёра Евгения Стеблова, где он упоминает о своём пребывании в Удомле в 1948-50х гг. 

Как оказалось, его родственник, Павел Павлович Стеблов, был главным врачом Удомельской больницы.

Как известно, организатором и первым врачом больницы в Удомле была жена изобретателя радио А.С. Попова – Раиса Алексеевна:

Р.А. Попова

«Идея организации больницы возникла у Раисы Алексеевны давно.  Еще в 1914 году до 1 империалистической войны была начата постройка больницы, но начавшаяся война прервала ход строительства. Оставшись в Удомле на зиму 1918-20 годов, Раиса Алексеевна поставила перед местными и областными руководителями вопрос о больнице.
…Больница начала поспешно отстраиваться. В марте 1920 года состоялось торжественное открытие больницы. … Штатной должности врача тогда не было, но Раиса Алексеевна вела ежедневно амбулаторный приём.
Осенью вернулся из армии доктор Стеблов и заменил Раису Алексеевну. Хотя Раиса Алексеевна проработала в больнице меньше года, но именно она организовала больницу, была её первым врачом». (Из воспоминаний Е. Поповой – Кьяндской, Газета «Путь Октября», 17 ноября 1973 года, №138(6762), http://pravnuchka.ru/zhena.html)    

Павел Павлович Стеблов был женат на Екатерине Ивановне Аксаковой, дочери лесопромышленника Ивана Павловича Аксакова. Именно ей принадлежало имение Лубенькино на берегу озера Удомля. 

Аксаковы продали усадьбу Лубенькино одному из восьми сыновей Павла Михайловича Рябушинского – Сергею Павловичу, который и стал последним владельцем имения. Сами Аксаковы жили в д. Бережок.

Павел Павлович Стеблов умер в 1942 г., похоронен на Троицком кладбище.

Вот что пишет в своём письме Евгений Юрьевич Стеблов:

«…У моего деда Виктора Павловича Стеблова «генерала» путей сообщения было два брата Анатолий и Павел. Оба они были военно-морскими врачами. Анатолий был контр-адмиралом. Воевали в Порт-Артуре. Прошли японский плен. Павел Павлович был женат на Екатерине Ивановне, дочери местного лесопромышленника. Павел Павлович был главным врачом Удомельской больницы. 

П.П. Стеблов и Е.И. Стеблова около Удомельской больницы

Я в возрасте 4-5 лет был в гостях у Екатерины Ивановны (1948- или 1950 гг.) Она жила тогда в доме своей бывшей горничной на улице Калинина в Удомле. В сенях у нее стоял гроб для себя. Помню, как местные старики угощали меня земляникой и называли «барчуком». Бывала Екатерина Ивановна и у нас в Москве. Я, к сожалению, не застал в живых дедушку Павла, но мой отец бывал в Удомле много раз до войны и часто рассказывал о том житье-бытье. Рассказывал и дедушка Витя, который умер в 1956 г. Моя любовь к Удомле и воспоминания о ней нашли отражение в повести «Возвращение к ненаписанному», которая вышла у меня в 1983 году в журнале «Октябрь»№12…». 

Приведу кусочек из повести Е.Стеблова, касающийся Удомли. Следует иметь в виду, что в повести автор почему-то Екатерину Ивановну называет Дарьей Ивановной.

Отрывок из повести «Возвращение к ненаписанному» Е.Стеблова

Женя Стеблов

«…Случилось ей (бабушке) со мной летом пятидесятого года гостить у нашей родственницы Дарьи Ивановны в селе на озерах близ станции Удомля.

Есть на белом свете такие закоулки, где родная земля наша особенно обнажена и прекрасна, природа создает особое настроение, порождает мысли и поступки неординарные, и начинается творчество. Возле Удомлинских озер стоял, по преданию, чеховский «дом с мезонином», Левитан писал «Над вечным покоем», работал в своем имении изобретатель радио Попов. В начале века там обосновался рано овдовевший лесопромышленник, отец Дарьи Ивановны. Он боготворил дочь, единственную наследницу его дела. Вдвоем они любили наезжать в Москву и Петербург, оставляя значительные суммы в увеселительных заведениях обеих столиц. Из этих буйных праздничных вояжей Дарья Ивановна привозила в Удомлю массу новых нарядов и впечатлений, а когда настала пора, привезла себе мужа, отставного военно-морского доктора Пал Палыча, родного брата моего дедушки, с которым была счастлива всю жизнь, только не дал им Бог детей.

… В сенях у Дарьи Ивановны стоял загодя приготовленный ею для себя гроб. Но я тогда его не боялся, боялся индюка у калитки. Первое чаепитие начиналось совсем рано, как только выводили в стадо коров. Утреннее солнце, ударившись о начищенный самовар, стыдило в лицо Дарью Ивановну, приготовившуюся к обжорству, которое продолжалось весь день. Одних завтраков было три, два обеда, далее полдник и обязательная вечерняя трапеза. Спать ложились по куриному расписанию. Деревенские старики часто угощали меня земляникой, ласково называли «барчуком». По старой памяти они уважительно побаивались Дарью Ивановну как «дохтуршу» и делали снисхождение к ее с годами усиливающейся властности. Она занимала полгорницы в избе своей бывшей прислуги Ули, сочувственно приютившей ее на старости лет, и ею же помыкала.

В воскресные дни ездили попуткой на базар к станционному поселку.

– Ну что, чертовка, опять горькой сметаной торгуешь?

– Да что вы, Дарья Ивановна? Какая же она горькая?

– Ладно болтать-то. За полцены возьму, так уж и быть.

– Ой, Господь с вами, берите. Только не обижайте понапрасну.

– Тебя обидишь!

– Воnjоur! Я так рада вас видеть! – лепетала из-под чепца довольно пожилая худосочная особа несколько неопрятного вида.

– Воnjоur, Варенька. Как здоровье, mа сhеrе?

– Плохо, очень плохо, не спрашивайте, дорогая. Нам уж теперь о другом думать надо.

– Заходите на чаек как-нибудь. Милости прошу, не забудьте.

– Благодарю вас, моя дорогая.

– Не дай Бог, и впрямь припрется, чертовка, – обиженно добавляла Дарья Ивановна, провожая взглядом удалявшуюся компаньонку.

И действительно, через несколько дней старая худосочная дама в чепце возникала перед индюком у нашей калитки. Завидев подругу через окно, Дарья Ивановна тотчас бросала свое грузное тело ей навстречу, делая по пути необходимые распоряжения.

– Уля, дружок, тащи самовар к столу! А ватрушки-то готовы?

– Готовы, Дарья Ивановна.

– Так ты их припрячь, не подавай. Бог даст, и так обойдется.

Далее не было конца гостеприимным любезностям как на русском, так и на французском языках. И после одиннадцати-двенадцати чашек крепкого чая с колотым сахаром вприкуску приглашенную провожали восвояси.

– Нарумянилась-то, нарумянилась-то! Смех! Нехорошо уж так в наши годы, – рассуждала потом Дарья Ивановна, собирая посуду. – Ну и здорова же, чертовка! Чай, в оба конца около десяти верст оттопала.

Единственная баня в близлежащей округе находилась в селе Троицком (имеется в виду станция Удомля). Дорога туда лежала не так чтобы уж очень и дальняя, но грязная, с болотцем посередине. Выходили спозаранку, шли неторопливо. Впереди Дарья Ивановна с березовым посохом, за ней бабушка с двумя медными тазами, я бежал сзади налегке с одними мочалками. Белья не несли, надевали на себя все чистое. По малолетству мыли меня в женском отделении. (А стыдно-то, стыдно-то как было после, когда женщин на улице встречал, одетых.) От пара духотища, конечно, с непривычки, зато потом в предбаннике благодать! Идем обратно. Впереди Дарья Ивановна с березовым посохом, за ней бабушка с двумя медными тазами, и я сзади налегке. Подошли к болотцу на полдороге, отдышались, осторожно, еле-еле двинулись вперед по проложенному бревнышку. И вдруг я (вечно я со своим баловством!) со всего размаху падаю, скользнув с бревнышка, прямо в грязь отмытыми льняными волосами и в чистом белье. Ну, вытащили меня, поохали, поахали да и повернули обратно в баню, той же дорогой.

А вообще-то у Дарьи Ивановны было скучновато. Правда, играла иногда со мной в фантики внучка изобретателя радио Попова, но то была девчонка, и годами намного старше – силы-то неравные. Только к самому концу лета, когда стало холодать от частых дождей, прибыл домой на побывку сын нашей хозяйки Ули сверхсрочный старшина Василий. И сразу в корне изменил мое существование: пришил мне погоны к рубашке. Стало весело. Он даже в поле на свидание к своей девушке меня брал. Уйдут там за стог, разговаривают, а я тем временем велосипедные шины подкачиваю… И бабушка преобразилась, совершенно не узнать человека – вся сияет. Надо сказать, что она всегда выглядела очень молодо. Ей тогда под пятьдесят было, а больше тридцати никто не давал. Честное слово. Самое главное, не прилагала к этому никаких усилий, только единственное – в голову ничего не брала. В одно ухо влетит, в другое вылетит. Даже бабушкой запретила называть себя – так ей этот Вася нравился…»

Для тех, кто хочет ознакомиться с повестью целиком, даю ссылку: http://www.litmir.net/br/?b=25898&p=1

Источники: сайт Удомельской центральной библиотеки (http://ucbs.ucoz.ru/index/0-9),
Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах №8 (http://www.vischny-volochok.ru/wika/wika08/wika8-16.php)

Бабушка Груня

Разглядывая в альбоме старые фотографии моих дальних родственников, я пыталась понять, кто есть кто… Но вот один человек оказался мне очень даже знакомым. Об этой женщине, - БОчиной Агриппине Михайловне, - мне и хотелось бы рассказать. Тем более, что эта история имеет прямое отношение к Удомле.

Агриппина Михайловна (в белом платье) с подругой. 1915 г. (?)

Агриппина Михайловна Яковлева (Грушенька, Груня) родилась в 1891 г. в Бологое и была младшей дочерью купца Михаила Яковлева. Она была родной тётей моей бабушки. Замуж её выдали за удомельского лавочника Константина Ивановича Бочина.

Бочин Константин Иванович

У них был двухэтажный деревянный дом где-то недалеко от дома Гудовских (где Районный Дом культуры), чуть подальше по той же улице. На первом этаже дома была лавка, а на втором – жилые помещения. Детей у Бочиных не было.   

Бочина А.М.

Бочин К.И.

После революции, опасаясь репрессий, Бочины, как и Гудовские, оставили всё своё движимое и недвижимое имущество в распоряжение местных властей и перебрались в Ленинград в надежде раствориться в густонаселённом городе. И им это удалось: Константин Бочин устроился на службу, они поселились в коммунальной квартире на Васильевском острове.

Бочины К.И. и А.М. 6 августа 1925 г.

Когда началась война, Бочины разделили судьбу всех ленинградцев, оставшихся в осажденном городе: бомбёжки, холод и голод. Все свои ценные вещи пришлось выменять на хлеб, но это не помогло: Константин Бочин умер от голода в блокадном Ленинграде в марте 1942 г., похоронен на Пискаревском кладбище. Агриппина Михайловна осталась жива, но получила контузию во время бомбежки – почти потеряла слух. Из города её вывезли вместе с другими эвакуированными ленинградцами.

После войны Агриппина Михайловна ни за что не захотела возвращаться в Ленинград, чтобы не вспоминать тот ужас, что она там пережила, поэтому поселилась в Удомле в семье своей племянницы,-  моей бабушки, чтобы помогать ей с детьми и по хозяйству.

Получилось так, что когда родилась я, бабушка Груня (как её тогда все звали) переехала к моим родителям в Ярославль, и с самого моего рождения и до школы всегда была рядом со мной. Она водила меня гулять, читала книжки, учила уму-разуму. Только из её уст я могла услышать такие стишки: «Катя, Катя, Катя-Катерина, нарисована картина. Катя коврик вышивала, офицера поджидала. Офицер молоденький, зовут его Володенькой».  Непревзойдённой певицей она считала Варю Панину, а несравненной актрисой Веру Холодную.

Помню, бабушке Груне  особенно нравилась песенка: «Крутится, вертится шарф голубой, крутится вертится над головой, крутится, вертится, хочет упасть. Офицер барышню хочет украсть. Где эта улица, где это дом? Где эта барышня, что я влюблён? Ах, вот эта улица, вот этот дом, вот эта барышня, что я влюблён!»

Обычно заботу взрослых дети воспринимают, как нечто естественное, само собой разумеющееся, и только спустя многие годы могут оценить ту душевную теплоту, любовь, которую им отдавали родители, бабушки и дедушки.

Храм Иоанна Богослова в Троице на озере Удомля

Бабушка Груня умерла в Удомле в 1975 году. Этот рассказ я посвящаю её светлой памяти…

Здесь покоится Бочина Агриппина Михайловна