Воспоминания об Удомле К.Г. Бало (Беляевой)

Мне радостно сообщить, что в моей коллекции воспоминаний о старой Удомле – пополнение! Замечательные, интересные воспоминания об Удомле 1930-40х годов записала дочь удомельского врача Беляева Г.П. – Бало Кира Георгиевна. Брошюра была издана в 2006 году. Большое спасибо Дмитрию Подушкову за этот предоставленный мне материал!

Бало К.Г.

Детство Киры Георгиевны пришлось на военные годы, поэтому по большей части это рассказ о том, как жилось в Удомле в годы Великой Отечественной войны. Но кроме того – и об Удомельской школе, и об Удомельской больнице (поскольку отец Киры Георгиевны был врачом) и о судьбах простых людей.

Огромное спасибо Кире Георгиевне за память, за интересный рассказ! Пока мы помним – в наших воспоминаниях живы те события и люди; мы передаем эстафету памяти – и не прерывается цепочка во времени!..

Вот несколько отрывков из воспоминаний Бало К.Г. «На волнах моей памяти».

«…И вот мы в Удомле, где и прошли остальные мои детские годы.

Местность эта была очень красивая - озерный край.

Здесь проходил ледник со стороны Карелии. Тащил он за собой каменные глыбы - валуны, песок, а после таяния и образовались многочисленные озера чистейшей воды. Песчаные гряды - морены, со временем заросли сосновыми борами, сухими и чистыми. А какие в них росли боровые рыжики, белые и другие грибы!

В этих красивейших местах, по берегам озер строились помещичьи усадьбы. В советские времена они в основном были разрушены, но даже в таком виде украшали берега. Так на другом берегу нашего озера Песьво стоял белый барский дом в окружении заглохшего парка с красивыми еловыми аллеями. Вечерами, на закате, так красиво отражался этот дом в тихой озерной воде. В войну этот дом подлатали и там был размещен детский инвалидный дом для детей, которых покалечила война - без рук, без ног.

Потом их куда-то перевели, а барский дом разрушался дальше.

Еще одна усадьба, Лубенькино, более шикарная - белоснежная, с колоннами, башенками, с липовыми аллеями, находилась на берегу другого озера Удомля. Когда-то она принадлежала фабриканту Рябушинскому, ситцевому магнату. После революции там все время располагался инвалидный дом, который после войны курировал мой отец, как врач, и я с ним там бывала.

Районная больница была построена на берегу озера Песьво. Очевидно, на этом месте тоже были чьи-то владения, потому что территория пересекалась то тополиными аллеями, то еловыми. Деревья были старые, огромные. Так же была березовая роща, а за больницей сосновый бор. Еще были следы дорожек, клумб и т.д.

Сама больница состояла из зданий поликлиники, стационара, инфекционного корпуса и построенного перед самой войной нового роддома, где, кстати, я и родила Ингу в 1961 году. Были еще подсобные строения - кухня, морг, прачечная, конный двор. Для персонала были дома и общежитие. Мы жили в казенном доме на две квартиры. Одна принадлежала семье главврача, другая нам. Отдельные входы в квартиры выходили в палисадник, рядом был и огород с вырытым прудом. Рядом был сарай для дров, курятник...

…А впереди была школа.

В сентябре 1940 г. я пошла в первый класс. Вспоминается первая учительница Елена Ивановна, уже немолодая, полная женщина, какая-то вся домашняя, спокойная и очень добрая. Наверно, такими и должны быть учителя в начальных классах.

Наша новая школа достраивалась, пока существовала двухэтажная старая школа для старшеклассников, а младшие классы размешались рядом, в бывшем купеческом особняке - красивом деревянном доме, оригинальной архитектуры, покрашенном голубой краской.

Пришла я в школу уже умевшей и читать, и писать, и считать. Поэтому учиться мне было легко, особенно я любила чистописание - выводить красивые буквы. А писали тогда чернилами, перышками металлическими, вставленными в ручку – «вставочку». Буквы писали с определенным нажимом и получалась настоящая каллиграфия.

Школа располагалась не близко, в поселке километра за два от больничного городка. Ходили мы стайкой учеников, опекала меня моя старшая подруга Женя Вичина. Иногда зимой в метели нас возили на лошадке, а в сильные морозы сидели дома.

Помню, у меня было зимнее пальто из черного старинного плюша, вроде из бабушкиного салопа перешитое, с белым заячьим воротником, и белая шапочка, была еще муфточка. Осеннее пальтишко не помню, а вот фетровую голубую шапочку, с завязывающими голубыми лентами, помню!

В школу я пошла уже с небольшими косами, в которые мама вплетала красивые шелковые ленты. Волосы у меня были белые-белые, одна наша соседка, тетя Маша Байкова, говорила: «Ну, как ленок!». Да к тому же голубые глаза, так что действительно, как лен. А похожа я была на папу - папина дочка.

Вот и закончен на отлично первый класс, и первая грамота получена. Впереди было лето 1941 года со всеми ожидаемыми радостями...

Наступило воскресенье 22 июня 1941 года.

Был чудесный солнечный, летний день. Мы с подругой Женей играли в палисаднике, конечно, лечили своих кукол. Цвели ирисы, я оторвала лиловый лепесток цветка и намазала им, как йодом, своего пупса.

На крыльце вдруг появилась мама в нарядном воскресном платье из черного шелка. Она была беременна, и уже заметно выступал животик. Мама плакала и сказала, что началась война. Женя сразу убежала домой, а у меня сердце ушло в пятки, и я как-то по-взрослому подумала, как же мы будем жить, если на войне убьют папу.

А отца дома не было, он только что уехал в отпуск в санаторий в Сочи. И вернулся только где-то через неделю, т.к. пассажирские поезда с трудом пробивались между воинскими эшелонами. Как он рассказывал, в санатории он пробыл всего один день, т.к. был военнообязанным и должен был явиться по месту прописки.

Сразу по возвращении отец приступил к формированию полевого госпиталя, так, очевидно, ему было положено по должности. Папа перешел на военный режим, дома мы его почти не видели. Базировались они в соседнем лесу, там были поставлены палатки, свозилось оборудование.

Иногда мы туда ходили, все уже были обмундированы в военную форму, работала полевая кухня. Скоро все уже было готово к отправке на фронт.

И вот мы уже на вокзале. Стоял состав с пассажирскими вагонами, на которых были нарисованы красные кресты на белом кругу, как символ санитарной службы. На перрон никого не пускали, мы все сидели на возвышенности. Шла погрузка оборудования, папа отдавал распоряжения. За паровозом на платформе стояла зенитка. И вдруг появились в воздухе самолеты, возможно немецкие, и девушки-зенитчицы стали наводить орудие на цель. Поэтому состав поскорее отправляют, мы даже здесь не попрощались с отцом. Состав медленно поплыл мимо нас, мы все махали и плакали.

Так мы остались: я, старенькая бабушка Прасковья - папина мама, и мама, которая ожидала прибавления.

Скоро начались первые бомбежки. Наша станция была узловой, т.е. на ней собиралось много военных составов, а находилась она на Октябрьской железной дороге, как бы посредине между Москвой и Ленинградом.

Помню первый страх от воя падающих бомб и последующих взрывов. Бомбили ж.д. станцию, а попадали куда попало. Так сразу была разбомблена только что построенная, новая школа, располагающаяся рядом с вокзалом (данная информация не подтверждается другими источниками, - Т.П.).

На территории больницы были вырыты так называемые щели без перекрытий. По-первости, тревогу объявляли ударами в подвешенный кусок рельса, как только появлялись самолеты и начинали кружиться, как коршуны, над целью. Мы бежали в такую щель рядом с домом. Но потом поняли, что, во-первых, нас сверху видно, а во-вторых, бомбежки стали в основном ночью - не набегаешься, мы стали просто выходить в темный коридор и дрожали от страха.

Оконные стекла в доме были заклеены крест накрест полосками бумаги, чтобы уберечь их от взрывной волны.

Вспоминается такая страшная картина: прямым попаданием на станции был разбомблен состав с эвакуированными из Прибалтики. И вот в больницу мчатся грузовики, в кузовах которых навалом лежат то ли живые, то ли мертвые тела. А мы ребятишки тут как тут. И я вижу повернутого спиной мужчину. Одежда разорвана, спина вся в крови, земле и зелени от травы, очевидно, он скользил спиной под откос.

А потом одна молодая женщина в больничном халате безучастно ходила по территории больничного городка с маленькой, наверное, годовалой девочкой на руках. По-русски она не говорила, но все же мы поняли, что девочку зовут Лана. Мы носили ей клубнику, и она так трогательно ее ела маленьким ротиком! Еще одна судьба сломанная войной, лишенная всего, и где они потом оказались?

Где-то в августе наши мамы решили спасать своих ребятишек от бомбежек, и отправили нас с бабушками еще в одну старинную усадьбу «Чайка». Находилась она на озере Удомля, довольно далеко от поселка, бомбежки сюда не долетали. Не помню, как мы туда добирались, то ли по воде, на лодках, вначале по нашему озеру Песьво, а потом через небольшую протоку и по озеру Удомля. А может быть, лошадьми через деревню Ряд, которая стояла на высоком берегу озера. Вокруг «Чайки» был лес, куда мы стали ходить за ягодами и грибами.

Дом был двухэтажным, деревянным, с большой террасой, балконами, какими-то башенками, но уже старым.

Я жила там с бабушкой Прасковьей, а всей коммуной управляла Надежда Федоровна Вичина, жена главврача. Жили там до осени, но потом пошли дожди, стало холодно, дом не отапливался из-за дряхлости печей, и мы вернулись домой…

…В больнице произошли большие изменения. Здесь разместился тыловой госпиталь, под больницу остался только бывший инфекционный корпус, там разместилась и поликлиника, и стационар, и детское отделение. Все, конечно, в миниатюре, на несколько коек. Из врачей остался только очень пожилой терапевт Стеблов, жена которого - Екатерина Ивановна - до войны начинала учить меня музыке. Остался еще старый фельдшер и пожилые медицинские сестры, остальные были призваны в армию.

Все остальные корпуса занял госпиталь, его службы, а персонал был размещен по квартирам больничных работников. Нас тоже уплотнили. Бабушку переселили на кухню, там поставили ее кровать, а в той третьей комнате поселились девушки-медсестры из госпиталя, по два, по три человека. С ними же жила и папина операционная сестра Фомичева Екатерина Афанасьевна, которая очень боялась бомбежек, боялась жить одна. Судьба этой женщины была очень трудной. До войны ее оставил муж, и она растила одна сына Леву. Помню, он был таким высоким, красивым парнем. И вот, когда заканчивал 10 класс, он трагически погиб, спрыгнув на ходу с поезда (ехал к бабушке и проспал остановку).

Где-то в конце осени 1941 г. умер врач Стеблов. Когда-то он служил военным врачом на царском флоте. Поэтому иногда ходил в морской фуражке и с красивой тростью. Был подтянутым, немногословным, внимательным, хорошо образованным. Его жена осталась одна, детей у них не было. Не очень приспособленная к трудностям, Екатерина Ивановна сразу прибилась к нашей семье. Мама ее немного подкармливала и опекала до самой смерти.

Екатерина Ивановна была из какой-то зажиточной семьи, об этом говорила обстановка в их доме, где было много старинных, красивых вещей. Недаром за глаза ее называли «барыней». Мы с Женей Вичиной любили к ней ходить, рассматривали старинные альбомы (там были и фотографии царской семьи), подшивки журнала «Нива», журналы по рукоделию, которые она отдала Жене, так как та очень хорошо вышивала.

А мне баба Катя дарила на дни рождения то красивую чашку старинного фарфора, то серебряную ложку и т.п.

Вместо Стеблова в больнице появилась новая врач-терапевт - молодая, красивая женщина Мария Михайловна, москвичка. О ее судьбе расскажу позднее...»

  

Полностью воспоминания К.Г. Бало доступны для скачивания здесь.

От Удомли до Кенигсберга

О том, что мой дедушка, Шалев Иван Петрович, прошёл всю Великую Отечественную войну в составе передвижного госпиталя, я знала всегда. Об этом говорила моя мама, рассказывая о том, как он ушёл на фронт в 1941 г., когда ей было 6 лет, о том, как жилось в Удомле в годы войны, как дети ждали папу с фронта в 1945-м, как он вернулся и привёз им сладости и куклу.

Но не осталось рассказов самого дедушки о войне, о госпитале, о фронтовых буднях. Даже его дети не сохранили воспоминаний о тех событиях. И эта несправедливость долгое время не давала мне покоя. До тех пор, пока мне не подсказали ссылку на сайт «Подвиг народа», замечательный сайт, где теперь каждый может получить информацию о своих родных, воевавших на фронтах Великой Отечественной. Спасибо людям, кто взял на себя этот тяжёлый труд по оцифровке всех рассекреченных ныне архивов!

Из наградного листа моего дедушки я узнала, что воевал он в составе полевого подвижного госпиталя № 2295, сформированного в Удомле в июне 1941 г. Что же такое - полевой подвижный госпиталь (ППГ)? 

ППГ — лечебное учреждение (формирование) военного времени, предназначенное для оказания медицинской помощи в полевых условиях поражённым и больным и (в отличие от запасных полевых госпиталей) способное к самостоятельному перемещению вслед за войсками (из Википедии).

Наиболее важными войсковыми медицинскими организациями в годы войны являлись фронтовые, местные и полевые эвакопункты (ФЭП, МЭП и ПЭП). У каждого эвакопункта имелся свой приданный ему госпиталь и силы военно-санитарного транспорта. Кроме того, во фронтах имелись фронтовые санитарные склады и другое санитарное имущество, а также противоэпидемические организации. Вместе эта сложная сеть из ФЭП, МЭП и ПЭП, равно как и связанных с ними госпиталей, образовывала госпитальную базу фронта (ГБФ), которая отвечала за медицинскую помощь длительностью до 90 дней. Те из больных и раненых, которым требовалось более длительное лечение, эвакуировались в тыловые госпитали.

Ниже фронтового уровня медицинскую помощь в армиях обеспечивали санитарные отделы. Санитарный отдел каждой армии управлял полевыми эвакопунктами (ПЭП) с приданными им госпиталями, отдельными санитарными ротами, санитарными складами и противоэпидемическими группами, которые все вместе образовывали госпитальную базу армии (ГБА). ГБА обычно поддерживала свою вместимость на уровне 5–6 тысяч койко-мест.

Полевой подвижной госпиталь № 2295 был сформирован в Удомле 25 июня 1941 г., а закончил свой боевой путь под Кенигсбергом в 1945 г. В 1942 г., когда взамен упраздненных полевых подвижных госпиталей (ППГ) были созданы хирургические ППГ и терапевтические ППГ, полевой подвижный госпиталь № 2295 стал хирургическим (ХППГ).

Начальником госпиталя с момента формирования был назначен Беляев Георгий Павлович, хирург Удомельской районной больницы. Вот что рассказывает о первых днях создания госпиталя в июне 1941 года и о его отправке на фронт дочь Г.П.Беляева – Кира Георгиевна Бало: 
«Папа перешел на военный режим, дома мы его почти не видели. Базировались они в соседнем лесу, там были поставлены палатки, свозилось оборудование. Иногда мы туда ходили, все уже были обмундированы в военную форму, работала полевая кухня. Скоро все уже было готово к отправке на фронт.

И вот мы уже на вокзале. Стоял состав с пассажирскими вагонами, на которых были нарисованы красные кресты на белом кругу, как символ санитарной службы. На перрон никого не пускали, мы все сидели на возвышенности. Шла погрузка оборудования, папа отдавал распоряжения. За паровозом на платформе стояла зенитка. И вдруг появились в воздухе самолеты, возможно немецкие, и девушки-зенитчицы стали наводить орудие на цель. Поэтому состав поскорее отправляют, мы даже здесь не попрощались с отцом. Состав медленно поплыл мимо нас, мы все махали и плакали» («На волнах моей памяти», 2006 г.)

В первые месяцы войны в июне-июле 1941 г. в состав госпиталя было мобилизовано 23 человека, из них 19 были призваны Удомельским райвоенкоматом. А всего боевой путь вместе с госпиталем ППГ № 2295 прошли 70 человек, из которых 23 удомельца – жители Удомельского района. Это Беляев Г.П., Артемьева М.Ф., Бахвалова М.Ф., Блинов И.Н., Бойков П.М., Корнеев А.П., Красильникова Н.П., Кудрявцева М.В., Кудряшов С.Е., Леонтьев А.С., Логинова Е.Г., Малинин И.А., Молодцов М.Е., Павлов М.В., Смирнов Ф.И., Смородин П.А., Соболева А.Н., Соколов А.В., Соколов С.Н., Тимофеев С.А., Филатов Н.Н., Хваловский И.В., Шалев И.П. Четверо из них с войны не вернулись: Леонтьев А.С., Соболева А.Н., Филатов Н.Н., Хваловский И.В.

Очень жаль, что не сохранилось воспоминаний о военных буднях госпиталя, но в нашем распоряжении есть наградные листы врачей, медсестер, санитаров, из которых можно узнать, как работал госпиталь ППГ № 2295 все эти тяжелые годы войны.

Так в наградном листе начальника госпиталя Беляева Г.П. от 25.12.1942 г. читаем: «…Как лучший, госпиталь был выделен для оказания специализированной хирургической помощи раненым в череп, челюсть, глаз. За период настоящей операции госпиталем пропущено 6750 чел., из них было сделано больших операций на череп, лицо – 332 и 713 активных обработок ран. Произведено более 150 переливаний крови  и 6384 перевязки. .…Хозяйственное обслуживание раненых было поставлено на высоком уровне, несмотря на чрезмерную загрузку госпиталя, доходившую в отдельные дни до 1000 чел. Раненые всегда получали своевременно пищу и в достаточном количестве. Больные отмечали исключительную заботу и помощь, оказанную врачами, сестрами, санитарами госпиталя…» См. фото

В наградном листе Беляева Г.П. от 16.07.1944 г. говорится: «…В период май-июнь месяц 1944 г. на строительстве фронтовой госпитальной базы в районе Лиозно Беляев мобилизовал личный состав госпиталя на строительство подземных палат для размещения раненых вместе с хирургическим блоком вместимостью на 800 человек. В начале июньской операции, работая в 39-й армии в районе г.Витебска, тов. Беляев в несколько часов развернул госпиталь и обеспечил поступающих раненых медицинской помощью и культурным обслуживанием…» Далее см. фото

Из наградного листа операционно-хирургической сестры Кудрявцевой М.В. от 11.07.1944 г.: «За время трехлетней работы в госпитале тов. Кудрявцева М.В. сделала до 10 000 перевязок раненым воинам Красной Армии. Только за последнюю операцию под Витебском тов. Кудрявцева М.В. сделала около 1000 перевязок, сутками не отходя от перевязочного стола».

Из наградного листа медсестры Бахваловой М.Ф. от 23.09.1943 г.: «В период напряженной работы госпиталя, когда приходилось развертывать дополнительную перевязочную, тов. Бахвалова М.Ф. выполняла с успехом обязанности старшей хирургической сестры. Работая внимательно и четко, тов. Бахвалова М.Ф. в совершенстве овладела техникой переливания крови и на ее счету имеется 580 переливаний. За последнюю августо-сентябрьскую операцию ею проведено 123 переливания крови».

Из наградного листа медсестры Логиновой Е.Г. от 11.07.1944 г.: «Исключительное внимание к раненым в сочетании с большим знанием дела по уходу выделяют тов. Логинову Е.Г. как лучшую палатную сестру, и поэтому, как правило, ей всегда поручаются для ухода тяжелые раненые, которые по выздоровлению из далекого тыла пишут ей письма благодарности…На строительстве фронтовой госпитальной базы в р-не Лиозно подземных палат для раненых она особенно выделялась среди девушек по выполнению заданий».

Из наградного листа начальника аптеки Красильниковой Н.П. от 22.04.1945 г.: «За время наступательных операций при больших поступлениях раненых тов. Красильникова Н.П. работала сутками, не уходя из аптеки, обеспечивая перевязочную с операционной и отделения необходимыми медикаментами, стерильными растворами и перевязочным материалом… За все время своей работы она приготовила десятки тысяч рецептов. Только за январь-март месяц 1945 г. она без помощника приготовила 7 500 рецептов. За это же время приготовила стерильных растворов около 1500 л. Тов. Красильникова Н.П. активно борется за экономию медикаментов и перевязочного материала. За август-октябрь 1944 г. выстирано и выдано в перевязочную старых бинтов 160% и за январь-март 1945 г. – 152% по отношению отпущенных новых бинтов».

Из наградного листа санитара перевязочно-операционного блока Корнеева А.П. от 06.08.1943 г.: «Быстро овладев техникой, искусно проводит снятие и наложение повязок, санитарную подготовку раненых к операциям. Умело и бережно из палаты на операционный стол и обратно на своих руках перенес не одну тысячу раненых»

Из наградного листа санитара Павлова М.В. от 11.07.1944 г.: «В дни эвакуации раненых тов. Павлов М.В. как санитар-носильщик перенес на своих руках тысячи раненых воинов Красной Армии. На строительстве фронтовой госпитальной базы в районе Лиозно тов. Павлов М.В. показал образцы работы, перевыполняя в несколько раз заданные нормы, чем обеспечена была своевременная сдача в эксплуатацию помещения для размещения раненых».

И такие записи в каждом наградном листе – самоотверженный труд, знание своего дела, забота и уход за ранеными. И все это в полевых условиях, потому что госпиталь постоянно передвигался вслед за фронтом. 

Хирургический полевой подвижной госпиталь № 2295, начав свой боевой путь от Удомли 25.06.1941г., закончил его под Кенигсбергом в 1945 г. (в Тапиау). Места дислокации госпиталя представлены в этой таблице (благодарность сайту http://www.soldat.ru/hospital.html).

Продвижение госпиталя я указала на карте:

Этот большой и трудный путь от начала и до конца вместе с госпиталем прошел и мой дедушка, Шалев Иван Петрович.

Шалев Иван Петрович (стоит) 
            со своими однополчанами

В следующей таблице я постаралась собрать имена всех людей, кто воевал в составе ППГ № 2295 и совершал свой каждодневный «подвиг милосердия» в годы Великой Отечественной войны. Информация получена и обобщена мною на основании изучения наградных листов и документов, размещенных на сайтах "Подвиг народа", "Мемориал" и "Память народа".

      

"Земля вставала на дыбы"

     Н.А.Архангельский

Эта статья Н.А.Архангельского была опубликована в удомельской газете «Путь Октября» в 1990-м году, в год 45-ой годовщины со Дня Победы. В своих воспоминаниях Николай Арсеньевич изложил хронику бомбардировок мирного поселка Удомля с самых первых дней войны.

Он писал: «…вспомним и эту страницу удомельской истории ради молодых. Пусть знают, на чем стоит наш город, наша земля».

Н.А.Архангельский

Земля вставала на дыбы

Война пришла в Удомлю не только с горькими сводками Совинформбюро и с военкоматовскими повестками. С 22 июня через Удомлю пошли тревожные эшелоны на запад — с войсками, а на восток — с беженцами. С 10 июля война в прямом смысле обрушилась на Удомлю. В этот день примерно в одиннадцатом часу над поселком появились самолеты. С большой высоты стремительно ринулись они к земле, сбросили какие-то непонятные «капельки» и, с ревом разворачиваясь на обратный курс, снова ушли в бездонную пустоту неба. А «капельки» долетели до земли и взорвались. Это были первые бомбы, упавшие на Удомлю и начавшие трагический счет долгой изнурительной войны.

Бомбы упали там, где сейчас заканчивается так называемый перрон на железнодорожной станции в восточном направлении. Там стоял эшелон. Паровоз набирал воду. Первая бомба попала в насыпь, где скопился огромный шлаковый откос. Шлаком и глиной облепило паровоз. Еще две бомбы в линию с первой попали в болото — на территорию нынешней мебельной фабрики, на углу улиц Пионерской и МЮДа. Жертв не было, хотя я знал человека, который попал под первую бомбу. Его сбило с ног, а потом лежачего ударило куском шлака по ноге. Самолеты улетели, по пути обстреляв на Торфяном эшелон с беженцами. Там тоже, кажется, обошлось без крови. Удар был таким неожиданным и коротким, что Удомля не успела осознать его возможных последствий и поэтому не испугалась.

Схема Удомли. Район, прилегающий к ж.д.

Местные стратеги делали самые разные предположения о целях и результатах налета. И как им не быть, если 10 июля фронт находился у г. Острова Псковской области, почти за 400 километров от Удомли, и по пути таких поселков, как Удомля, было несколько десятков, а досталось почему-то нашему. На следующий день, 11 июля, было жарко, спокойно, располагало ко сну. В четвертом часу дня вдруг послышался гул. Помня вчерашний неожиданный удар, многие бросились прятаться в заранее приготовленные укрытия. Гул медленно, но напористо нарастал, натягивая нервы до предела. Ждали: вот-вот снова обрушатся страшные взрывы. Наконец, обнаружили, что с запада через Удомлю медленно движется целая эскадрилья У-2 — 14 «кукурузников». Облегченно вздохнув: «Это наши», люди стали вылезать из подземелий. Минут через десять снова послышался гул, тяжелый и тревожный. И опять ничего не было видно. Все искали в безукоризненно чистом небе источник звука. Наконец увидели на большой высоте два самолета. «Наши соколики! Наши соколики!» — кричала радостно одна дамочка и махала косынкой. Но вдруг грузно содрогнулась земля, и сильный взрыв заставил присесть на корточки. На этот раз бомбы попали в нефтебазу, которая размещалась с северной стороны станционных путей, ближе к городу от современной АЗС. Сразу вспыхнуло пламя, глухо взорвалась цистерна, и черная туча невиданного пожара потянулась в сторону Удомельского озера.

Положение Удомли в то время во многом зависело от быстро меняющейся обстановки на фронте. К 25 августа фронт подошел к Старой Руссе и реке Ловать — в 230 километрах от Удомли, а к 8 сентября — бои уже развернулись в Демянском районе Новгородской области — в 120 километрах. Наша железная дорога, проходящая к Северо-Западному фронту, стала приобретать стратегическое значение. Линия Москва—Ленинград оказалась под массированным авиационным воздействием противника, а с 14 октября, после падения г. Калинина, была перерезана, и единственной магистралью, снабжающей фронт, стала дорога Рыбинск—Бологое.            Естественно, она стала заманчивой целью для фашистской авиации.

Первые две бомбежки, как потом выяснилось, были проведены по ошибке. Бомбы предназначались узловой станции Бологое. Потом, когда фашисты разобрались в картах наших озерных и лесных просторов, целенаправленные налеты прекратились. Но над Удомлей продолжали летать вражеские бомбардировщики, особенно в ночное время, к дальним целям:            на Сонково, Рыбинск, Ярославль. Там, очевидно, была солидная противовоздушная оборона, и противник не всегда мог сбросить бомбы на намеченные цели. Эти бомбы, походя, просто так, сбрасывали на обратном пути на спящие селения у железной дороги. Так, 3 августа ночью пролетающий «Юнкерс» сбросил одну-единственную бомбу. Она упала в Школьном переулке. Осколком был ранен ученик нашей школы, первый гармонист в Удомле Леша Пятачков. Этот случай запомнился потому, что я в ту ночь дежурил в качестве ополченца местной самообороны. Не исключено, что были и другие одиночные бомбовые удары по ночам. К этому времени мы уже по звуку и силуэту научились узнавать врага и принимать необходимые меры. Быстрое продвижение немецко-фашистских войск на нашем направлении заставило руководство готовить район к возможной оккупации: жгли архивы, началась частичная эвакуация населения, перегон скота в восточные районы, вывоз ценностей. Из Удомли «эвакуировалась» и наша школа подальше от железной дороги, в Мушино.

Немецкая аэрофотосъемка 1940х гг.

В Мушине 16 октября мы услышали со стороны Удомли взрывы. На земле уже лежал снег. Хмурые тучи низко висели над селом. Начинало смеркаться. Вскоре к дальним взрывам прибавился рев авиационных моторов. Фашистские бомбардировщики, выскальзывая из-за туч, казалось, прямо над головой делали боевые развороты в направлении родного поселка. Больно сжалось сердце от страха за судьбу близких, и мы, все удомельские, бросив дела и вещи, побежали домой. В поселок пришли уже непроглядной ночью. Начиная от вокзала, дорога по Большой улице (ныне Пионерская) стала почти непроходимой. Вдобавок приходилось выпутываться из оборванных проводов, свисавших со столбов бесконечными петлями-удавками. Только на следующий день при свете можно было оценить урон, нанесенный этой бомбежкой. Ее назвали большой, потому что в налете, участвовало 14—16 самолетов — наибольшее количество за все время войны.

Удар был нацелен в основном по железной дороге. К чести железнодорожников, они умели моментально устранять повреждения от бомбежек, и к утру на полотне следов, как правило, не оставалось. А то, что попадало под удар на «вневедомственной» территории, оставалось долго разрушенным. Между пакгаузом и переездом, где сейчас зеленеет молодой лесок-парк, был большой лесосклад. Сюда бомбы попали наиболее густо. Огромные бревна, брусья, тес, разные заготовки — все разметало взрывами и перемешало с комьями мерзлой земли. Две полутонные бомбы упали по обе стороны дороги на Большой улице, образовав огромные воронки. Одна из них почти полностью уничтожила огород дома № 36 и разрушила половину дорожного полотна. Воронки ликвидировали еще во время войны. Вторую же, образовавшую круглый пруд диаметром в 10 метров, ликвидировали к двадцатилетию Победы. На улице Володарского четырьмя бомбами, попавшими точно в цель, был полностью разрушен дом № 12, где была ремонтно-строительная контора.

В 1989 году уроженец деревни Елманова Горка Александр Васильевич Иванов прислал мне рассказ о том, как 16 октября вместе с Удомлей бомбили и его деревню. Враг сбросил 16 бомб. Человеческих жертв не было, но во многих домах вылетели стекла, в одном вырвало простенок, а один дом — Иванова Сергея Ивановича — совсем развалило. Разбило пристройку у скотного двора, покалечило корову и жеребенка. В тот день бомбили и деревню Дягилево.

Запомнился еще один случай, происшедший в конце ноября. День был хмурый, с низкой облачностью. Два фашистских стервятника «поймали» товарный поезд, когда он приближался со стороны Торфяного к Удорскому мосту. Машинист резко затормозил, потом дал задний ход. Бомбы упали мимо. Пикировщики делают новый заход, клюют носом, сбрасывая бомбы, и снова машинист двигает состав. Паровоз, окутанный дымом и паром, тревожно кричал, как будто звал на помощь. Но помощи не было. А стервятники продолжали с ним смертельную игру. Кошмар избиения безоружного состава двумя уверенными в безнаказанности воздушными пиратами длился минут десять. Наконец, самолеты, истратив боезапас, улетели, а состав, скрытый лесом, еще минут пять переводил дыхание после страшного напряжения. Потом звякнули буфера, и на мост выкатился паровоз со всеми вагонами и, резво набирая скорость, заторопился к Удомле, прочь от страшного места. В это же время в воздухе появились два наших истребителя. Они лихо облетели поселок и, не обнаружив противника, ушли в облака. В Удомле не было противовоздушной обороны. Защитники неба всегда появлялись чуть-чуть позже, чем было надо для встречи огнем воздушных разбойников. Поэтому безнаказанных нападений с воздуха было много.

Четвертого января 1942 года пролетавший на большой высоте фашистский самолет «уронил» небольшую бомбу среди бела дня во двор дома № 5 по улице Володарского, изрешетив стены дома и сарая.

Январь 1943 года... Во втором часу ночи сброшена бомба на выходные стрелки с западной стороны. Через пару суток точно так же была сброшена бомба. Она попала под будку на переезде, но не взорвалась.

Пока искали саперов, пока ее раскапывали и извлекали, будка была огорожена, переезд смещен в сторону. После этой операции будку, а потом и капитальное здание поставили по другую сторону дороги.

Четвертого апреля 1943 года несколько вражеских самолетов сбросили бомбы на среднюю школу, заполненную ранеными. К счастью, они упали в садик перед фасадом школы. Вылетели стекла, фасад от осколков стал рябым, как после оспы. В морг привезли женщину с оторванной головой. Это был последний на моей памяти воздушный налет. Фронт все еще стоял под Старой Руссой, но у фашистов уже не хватало средств и смелости, чтобы нападать безнаказанно на железнодорожные станции.

Такова краткая хроника событий, связанных с бомбежками нашего поселка. Ее можно дополнить свидетельствами других жителей Удомли, да и не только Удомли, но и каждого разъезда на территории района. Везде падали бомбы, неся смерть и разрушение, от чего страдало, в основном, мирное население. В то время едва ли кто вел летопись событий в Удомле, подсчитывал жертвы и ущерб от налетов. Все считали, что главное — там, на фронте, а здесь — перетерпим, переживем, а хватит сил — восстановим. Лишь бы там была победа.

Я вспомнил только то, что сам видел и пережил, но и этого достаточно, чтобы представить напряжение, вызванное постоянной настороженностью, ожиданием разбойного налета. Если к этому добавить напряженнейший труд во всех отраслях района, постоянную нехватку самого необходимого для жизни: продовольствия и одежды, то картина будет ясна: фронт и тыл были воистину едины.

В год 45-ой годовщины великой Победы над фашистской Германией вспомним и эту страницу удомельской истории ради молодых. Пусть знают, на чем стоит наш город, наша земля.

P.S. С другими работами Н.А. Архангельского по истории Удомельского района можно ознакомиться здесь.

Страницы истории Удомли в воспоминаниях Н.М. Мицкевич

Нина Михайловна Серова (в замужестве Мицкевич) (1934-2009) выросла в Удомле. Впервые я узнала о ней, когда года четыре назад прочитала на сайте «Я помню» её воспоминания об Удомле в годы войны. Рассказ Нины Михайловны произвел на меня огромное впечатление, поскольку был очень живой, эмоциональный, сложенный из большого числа эпизодов и рассказывал о многих жителях Удомли тех далеких лет. Написать такие воспоминания мог только очень незаурядный человек, горячо любящий свою родину.

Нина Михайловна Мицкевич и была таким человеком. Всю свою жизнь, даже покинув родные удомельские края, она поддерживала связь с родной школой, вела переписку с учителями. Она была близкой подругой внучки изобретателя радио А.С. Попова Екатерины Георгиевны Кьяндской, продолжая давнюю дружбу своей семьи с семьей Попова. Нина Михайловна и её муж, Виктор Александрович Мицкевич, увлекались фотографией, сохраняя на своих снимках дорогие сердцу места и интересные события.

Я не сомневаюсь, что всем, кто любит Удомельский край, кто интересуется историей Удомли, будет интересно ознакомиться с архивом Н.М. Мицкевич – это воспоминания, фотографии, письма. Вместе с дочерью Нины Михайловны, Татьяной Мицкевич, мы собрали эти материалы в сборник, который и представляем вашему вниманию.

Читать и скачивать здесь

.

Схематический план Удомли 1961 года

Эта старая схема Удомли досталась мне в наследство от дедушки. В оригинале чертеж изрядно порван на сгибах и местами плохо читается, поэтому долгое время я даже не пыталась сделать его копию.

Но рассказ о старой Удомле становится неполным без плана поселка, тем более, что эта схема 1961 года уникальна – подобной в интернете мне не встречалось. Кроме того, мне захотелось сделать этот исторический документ доступным для всех интересующихся.

После нескольких не вполне удачных попыток отсканировать план в домашних условиях «по кусочкам», я стала искать возможность отсканировать чертеж целиком, без искажений, что тоже оказалось не так просто.

Но нашлась техника и для такого ветхого документа! В ООО «РУСПРИНТ» мне помогли решить проблему, спасибо огромное хорошим людям за помощь!

Итак, Удомля, какой она была в 1961 году. 

Это оригинал на "синьке"

Это черно-белый вариант, более удобный для рассмотрения

Скачать оба файла можно здесь.

А о том, как жила Удомля в 1960-е годы, можно прочитать здесь.

Схематический план Удомли 1987 года здесь.